В Мексике было душно, жарко и тоскливо. Почему Маллен решил поехать именно сюда, он уже, откровенно говоря, и не знал. Просто Мексика была первым, что пришло ему в голову. Сейчас он, наверное, жалел, что не выбрал местом назначения Францию или, скажем, Италию. Но, с другой стороны, Мексика – она близко, почти как еще один Штат Америки, а Европа – через целый океан. Тоска по дому для Клэйвелла, последние несколько лет своей жизни кочевавшему с места на место, была непривычна. Но все же Америка – она оставалась Америкой и в Нью-Йорке, и в Калифорнии, и в Айдахо. А Мексика, как бы близко она ни находилась, - была чужой.
К приезжему гринго здесь относились, мягко говоря, прохладно. Маллен не наживал себе неприятностей, не лез не в свое дело и вообще держался тише воды и ниже травы, а потому вызывал еще больше подозрений. В конце концов, не особо радостного вида американцы редко приезжают в Мексику в одиночку не по работе. Работу Маллен, к слову, и не искал, пока довольствуясь сбережениями с наемничества – благо, страсти к трате денег у него никогда не было. Да и жил он в местном дешевом мотеле, где чистая горячая вода бывала только при большом везении, а матрасы по жесткости конкурировали разве что с деревянными досками. По-хорошему, надо было думать наперед: озаботиться тем, где жить на постоянной основе, найти себе подработку, покупать что-нибудь более перманентное, чем недельная зубная щетка. Но все это казалось шагом в новую жизнь. Признанием: да, я больше никогда не вернусь домой и буду торчать здесь до конца своих дней. Если, конечно, Монтгомери вместе с Арканумом и Орденом не вздумают заявиться искать его сюда. На этот шаг Маллен еще не был готов.
Вместо того чтобы обустраивать свой быт, он стал заниматься тем, чем пытался не заниматься всю свою жизнь – магией крови. И, к своему удивлению, так ей увлекся, что дни стали пролетать незаметно. По ночам, правда, все равно не спалось, и, уставившись в потолок, Маллен не мог не думать о том, что тоскует. Но, по крайней мере, эти мысли не посещали его днем.
Клан Клэйвелл корнями уходил к Рагане, а, та в свою очередь, к европейским ведьмам. Ведьминские кланы всегда строго придерживались своих традиций, а потому любили делать все, как по учебнику, - то есть, по тем старым талмудам, что передавались из поколения в поколение. Если у некоренных американских и европейский семей еще были схожести, то южноамериканские отличались от них разительно. Отыскать местных представителей Изнанки оказалось не так уж и сложно, - ведьмаки промышляли наемничеством во всех уголках мира. А через наемников, согласившихся за небольшую плату и бутылку текилы рассказать все, что угодно, можно было выйти и на других ведьмаков. О магии крови Маллен спрашивал осторожно, издалека, но, к его удивлению, никто не возмущался, не закатывал глаза и не убегал в страхе, как будто подобные вопросы были вполне обыденны.
Клэйвелл вышел на небольшой ведьмачий круг, расположившийся в Тампико. К непрошеному гостю ведьмаки отнеслись с подозрением, но на равноценный обмен знаниями согласились. Главой этого круга был сеньор Ракель Гонзалез - шестидесятилетний крепкий ведьмак, с одинаковой охотой раздававший неприятелям меткие смертельные проклятья и тяжелые тумаки. Пожимая ему руку, Маллен оценил его физическую силу, - рукопожатие было горячим и крепким, - но еще больше его впечатлила исходившая от мужчины сила магическая. К удивлению Маллена, он не чувствовал ни свежего, прохладного привкуса школы духа, ни зыбкого, чуть болотного аромата школы смерти, хотя видел, как Ракель использует обе эти школы. Заметив озадаченное лицо Клэйвелла, Гонзалез довольно ухмыльнулся, приказал звать себя по имени и принялся знакомить с семьей. Выяснилось, что Ракелю принадлежит дайв-бар на окраине Тампико, в котором периодически подрабатывала и его жена, и его старшая дочь, и младшие сыновья. За ту неделю, что Маллен жил в любезно предоставленной ему комнате на втором этаже, Клэйвелл успел познакомиться с ними всеми, а Исабель Гонзалез – двадцатидвухлетняя ведьма, белозубо улыбавшаяся Лену при каждой встрече, - похоже, и вовсе положила на него глаз. Впрочем, судя по гневным репликам Ракеля, из которых даже знавший испанский Маллен понимал дай Бог половину, его не особо устраивало то, что его дочь крутилась вокруг приезжего гринго.
Неделю Клэйвелл «приживался». Привыкал к городу и шумной семьей Ракеля, а та, в свою очередь, привыкала к нему. По вечерам Маллен обстоятельно объяснял хозяину бара те премудрости, которым научили его в Аркануме, и Ракель слушал их едва ли не с раскрытым ртом. В Мексике не было своего ордена экзорцистов, а потому боевая магия для местных ведьм и ведьмаков была в новинку. Увлекшись, Лен и Ракель принимались вырисовывать чертежи и схемы прямо на барной стойке, пока сеньора Гонзалез не разгоняла их по комнатам. Клэйвелл понимал, что его испытывают и проверяют, а потому рискнул показать рунный рисунок, что любезно подарила ему Клэр. Повторить его Ракель вряд ли бы смог, но зато взял на заметку общую схему и мог придумать что-нибудь подобное. Это, по-видимому, окончательно раскололо семейство Гонзалез, потому что Маллену пообещали показать библиотеку круга буквально на следующий день.
Сидя в баре Ракеля за одним из свободных столиков и потягивая местное дешевое пиво, Клэйвелл думал, что, может быть, дни в Мексике будут не так уж и скучны, как ему казалось раньше. Эта мысль только подтвердилась, когда проходившая мимо Исабель, сегодня работавшая официанткой, соблазнительно, открыто и без стеснения ему улыбнулась.