внешний вид: так как-то, с работы ибо

Люцифер, в первых числах мая, пребывал в задумчивом и молчаливом состоянии. Время от времени на него обрушивалось чувство вины – почти не говорит своему ангелу о происходящем, о разговоре с братьями обмолвился парой слов, про тот диалог с Николасом, прошедший почти сразу после встречи с Натаниэлем, Михаилом и Эваном, вовсе даже не сказал. Отстраненный и молчаливый Люцифер, не находящий себе места, наверняка Гейбу не нравился, но Вестник не устраивал допросов с пристрастием. То ли понимал всё и без них, то ли боялся услышать ответы. А, может, всё сразу и одновременно.
Шестого мая, после известий от Влада о перевороте в Ордене и Аркануме, и о том кто за всем этим стоит, архидемон окончательно замкнулся в себе и спать перестал вовсе. Вытянуть из него даже пару слов было практически невозможно. Из-за мрачного Люцифера в доме висело самое натуральное напряжение, более или менее развеивалось лишь тогда, когда Гейб садился рядом и принимался перебить коротко стриженые волосы падшего. Светоносный в такие моменты закрывал глаза и медленно неглубоко дышал, предаваясь хоть какому-то подобию спокойствия и умиротворения. Девятого мая всё стало вообще сущим кошмаром, потому что из-за волнения Люцифер даже от секса отказался – предпочел просто лежать на груди Габриэля, слушая его сердцебиение. И что бы он делал без своего ангела?
После разговора с Нейтаном, десятого мая, падший позвонил Гейбу и сказал, что всё прошло неплохо, после чего сообщил, что прогуляется. В смысле – полетает по миру, прочистит голову встречным ветром. Предсказуемо, что это немного затянулось, так что на пороге своей квартиры архидемон появился только к шести часам утра. Едва открыл дверь, как в коридоре нарисовался Габриэль, который, судя по всему, спать и не ложился даже. Впрочем, следовало догадаться. Ангел повел своего создателя на кухню и напоил чаем, самым, черт побери, вкусным чаем на свете. Почему-то только Гейб мог сделать его таким не сладким, но и не горьким, при этом вкусным. И он не давил на Люцифера, не требовал подробностей, просто молча сидел рядом. Потом ушел будить Луну в школу, а Светоносного опять стало грызть чувство вины – Вестник так заботиться о нём последние дни, и слова лишнего сказать боится, вероятно, из страха, что это просто добьет и без того нервного падшего. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять – произошедшее с Арканумом и Орденом Люцифер повесил на свой счет. Он участвовал в ритуале, он согласился, значит Эвана выпустил именно он. О том, что Николас тоже выходит виноватым, Светоносный, конечно же, даже и помыслить не мог. Словом, вместо скандала и ругани из серии «Какого хрена ты молчишь? Почему опять тайны?», на что Гейб имел полное право, ангел предпочел быть шёлковым, чем только добивал Люцифера. Архидемон, ясное дело, об этом не говорил, ибо с одной стороны был благодарен за такую тактичность и понимание, с другой же чувствовал, как совесть ядом разъедает всё внутри. Габриэль из кожи вон лез, чтобы обеспечить своему «беспросветному идиоту» комфортное существование, а этот самый «идиот» молчал, как партизан. Так что, помимо мрачных мыслей относительно Изнанки, Люцифер стал голову пеплом посыпать – и как только Вестник умудряется любить его, такого-то мудака?
Часам к восьми Светоносный позвонил Николасу, договорились встретиться в пять. Сунув мобильный обратно в карман джинс, Люцифер подошел к Гейбу и, нетерпящим пререканий голосом, доложил: «Сегодня я иду к Нику, ты должен присутствовать». После чего переоделся, поцеловал своего ангела и отправился в школу. Преподавание никто не отменял, да и вообще – это было некоей отдушиной Люцифера. Он, во время первого урока, с тоской думал, что совсем перестал ездить на мотоцикле. Это очень грустно.
Рабочий день затянулся из-за внезапного педсовета, в итоге Люцифер был дома только к половине шестого. Благо, ему хватило ума набрать брату смс-ку: «Мы опоздаем, прости».
Габриэль, предсказуемо, уже ждал своего «идиота» полностью одетый, так что Светоносный лишь написал дочери записку, после чего взял Гейба за руку и прямо с балкона телепортировался к порогу дома Николаса. Дверь открыла Анабель и Светоносный обнял её, после чего проследовал вслед за женой брата. Оный обнаружился в гостиной; Люцифер, по какой-то идиотской привычке, отпустил руку Гейба, подходя к брату. Выглядел Николас несколько задумчивым, правда это не помешало ему улыбнуться Светоносному в знак приветствия, вполне дружелюбно. Люцифер тоже медленно улыбнулся, криво и дергано – одеревеневшие губы его слушаться совершенно, абсолютно не желали, в итоге получился оскал умирающей в страшных муках гиены. Наверное, даже смертные под страшными пытками выглядели куда веселее, чем Люцифер сейчас. Он медленно опустился на диван, рядом с Гейбом, почему-то не желая от него ни на шаг отходить. Последние дни ангел выступал своеобразным оплотом спокойствия. Ну, что же, хоть что-то в этом мире оказалось стабильным – Вестник всегда был рядом с ним.
- В общем, в самом начале мая я планировал по-другому начать этот разговор, – выдохнул Люцифер, - но тут такое дело… в Ордене и Аркануме случился переворот с массовыми казнями, - архидемон решил рубить сразу с плеча и медленно поднял на Николаса взгляд, - угадай, какой праведник за этим стоит?